Трутнева Ольга Николаевна - Схематичность и чувственность, ригидность и спонтанность, боевой задор и страх опасности – ресурсы терапии

Введение

Актуальность исследования.

 Для работы в качестве семейного психолога важны знания закономерностей развития семей, семейных кризисов, видов деструктивных паттернов семейного поведения, а также закономерностей, методов и ресурсов психотерапевтического процесса. В то время как в литературе по семейной психологии и психотерапии достаточно много внимания уделяется рассмотрению структуры семьи, динамики ее развития, видам семей, методам работы с семьей и некоторым другим темам, вопрос о ресурсах семейной терапии разработан в меньшей степени. Поиск общих факторов семейной психотерапии является актуальным на сегодняшний день вопросом. В частности, анализ спонтанных эмоциональных реакций психолога и выбранных им поведенческих схем (в дальнейшем будем называть их качествами) с одной стороны и предъявленных семьёй с другой как ресурсов терапевтического процесса. Рассмотрение взаимосвязи между отдельными качествами семейного психолога и эффективностью психотерапии позволит обогатить теорию семейной терапии и способствовать развитию успешности практики, основанной на развитых методологических предпосылках.

Цель – изучить схематичность и чувственность, ригидность и спонтанность, боевой задор и страх опасности как ресурсы терапии.

Задачи:

- определить выделенные в теме работы понятия в контексте психотерапии,

- рассмотреть эффективность схематичности и чувственности, ригидности и спонтанности, боевого задора и страха опасности для семейной терапии,

- обобщить опыт наблюдений автора работы в использовании схематичности и чувственности, ригидности и спонтанности, боевого задора и страха опасности как ресурса в терапевтическом процессе,

- проанализировать представленность рассматриваемых качеств в собственной личности как потенциальных и актуальных проявлений.

Объект исследования – ресурсы терапии.

Предмет исследования – схематичность и чувственность, ригидность и спонтанность, боевой задор и страх опасности как ресурсы терапии.

Гипотезы исследования:

- Различные психологические качества психотерапевта могут выступать ресурсами психотерапии, даже те, которые на первый взгляд дезадаптивны.

- Наблюдение за поведением семей в процессе обучения психотерапии позволяет воспринимать различные паттерны поведения как ресурсные.

- Самоанализ личностных качеств начинающего психотерапевта способствует лучшему усвоению навыков психотерапевтического процесса и оптимизации работы.

Методы исследования: изучение литературы по теме исследования, наблюдение, самоанализ.

Глава 1. Теоретический анализ схематичности и чувственности, ригидности и спонтанности, боевого задора и страха опасности как ресурсов терапии

1.1. Определение рассматриваемых понятий в контексте психотерапии

Под схематичностью понимается общий план, описательность, обобщенность, упрощенность, когда подробности отсутствуют. Сам по себе нейтральный термин «схематичность» в зависимости от контекста приобретает положительный или отрицательный оттенок. В позитивном смысле схематичность отражает целостность видения процесса, его общий план, необходимый для стратегического подхода. Отрицательный момент схематичности отмечается, когда требуется образность, художественность, детальность, а ее недостает, рассматриваемый процесс или явления предстают слишком общими. В психологическом смысле схематичность можно сопоставить с полезависимым/поленезависимым когнитивным стилем. При полезависимости имеются трудности отвлечения от структуры воспринимаемого. Семейному психотерапевту важно уметь быть схематичным и отвлекаться от схемы. Быть схематичным означает видеть общий план терапии, стратегию работы с семьей, перспективы перехода от дисфункционального состояния на момент обращения к повышению качества взаимодействия между ее членами к концу терапии. Об общем плане в семейной терапии пишут многие авторы, - К. Витакер и В. Бамбери, С. Минухин и Ч. Фишман, А.Я. Варга, М. Боэун и др.- недаром еще одно название семейной терапии – системная. Семья как система имеет некоторые закономерности функционирования и развития. Терапия построена на системном изменении, для чего терапевт в ходе работы с семьей придерживается некоторой схемы.

Чувственность - способность испытывать чувства, иметь впечатления. Термин используется в двух различных смыслах: 1) пассивность, или способность испытывать ощущения, воспринимать; 2) предрасположенность к испытанию чувств, эмоций. В первом случае чувственность – это способность к восприятию (ощущение); во втором – форма аффективности (чувство, эмоциональность) [7]. Более научное обозначение чувственности – производная от английского синонима чувственности - сензитивность. Сензитивность - характерологическая особенность человека, проявляющаяся в повышенной чувствительности к происходящим с ним событиям. В литературе термин «чувственность» больше ассоциируется с ощущениями, а сензитивность – с эмоциями. Чувственность часто рассматривается как основа сексуальности, что фигурирует даже в названии книги Л. Бурбо «Чувственность и сексуальность». Она [3] пишет о тренировке чувственности в виде уделения внимания развитию органам чувств. Широко распространено понимание чувственности как  эмпатии. 

Ригидность (от лат. - жесткий, твердый) - неготовность к изменениям программы действия - в соответствии с новыми ситуационными требованиями [9]. Различают когнитивную, аффективную, мотивационную ригидность. Когнитивная ригидность - неготовность к построению новой концептуальной картины окружающего мира при получении дополнительной информации, которая противоречит старой картине мира. Аффективная ригидность связана с жестким закреплением тех или иных событий с определенными аффективными реакциями и, соответственно, неготовности к изменениям, и проявляется в затруднениях при эмоциональном научении, в излишней фиксированности на объектах, константности эмоциональной оценки тех или иных событий, также в образовании сверхценных идей. Мотивационная ригидность представляет собой неготовность к отказу от уже сформированных потребностей и от привычных способов их удовлетворения или к принятию новых мотивов. Ригидность в психотерапии у клиента может проявляться во всех указанных аспектах относительно его проблемной ситуации. Ригидность терапевта проявляется в таких качествах как консерватизм, догматизм, недостаточная толерантность к особенностям клиента.

В обычном употреблении термин спонтанность (от лат. - самопроизвольный) обозначает «незапланированные действия», характеризует процессы, вызванные не внешними влияниями, а внутренними побуждениями. В связи с этим С. Минухин и Ч, Фишман [11] обращают внимание на кажущуюся противоречивость в возможности «обучения спонтанности». С их точки зрения терапевт может обучаться спонтанности и даже должен, чтобы быть мастером своего дела. Авторы спонтанность и «технику» как владение ремеслом рассматривают диалектически – как противостоящие друг другу вещи и как необходимые дополнения одно к другому. Если терапевт слишком скован техникой и является мастером-ремесленником, то вступая в контакты с клиентами, он сохранит объективность, отстраненность и чистоту, однако останется поверхностным. Спонтанность проявляется как творчество взаимодействия терапевта с клиентом в процессе обсуждения его проблемы.

Задор - настрой человека, состояние души, когда в душе живет азарт, веселье, легкость. Для задора необходим высокий эмоциональный тон и легкая готовность делать любые дела с азартом и весельем. С задором легче взяться и осуществить самую сложную задачу [12]. Боевой задор для психотерапии по своему смысловому наполнению отражает увлеченность, интерес, инициативность, активность, упорство, готовность к трудностям, борьбе и противостоянию, к преодолению, оптимистичность по отношению к предстоящей деятельности, азарт, вдохновение в работе с проблемами семьи.

Страх - это эмоциональное состояние, отражающее защитную биологическую реакцию человека или животного при переживании ими реальной или мнимой опасности для их здоровья и благополучия [8, с. 147]. Т.е., для человека как биологического существа возникновение страха не только целесообразно, но и полезно. Как отмечает Е.П. Ильин, «состояние страха является довольно типичным для человека, особенно в экстремальных видах деятельности и при наличии неблагоприятных условий и незнакомой обстановки» [там же]. Исследователями отмечаются различные причины, вызывающие страх. Так, согласно Дж. Боулби, причиной страха может быть как присутствие чего-либо угрожающего, так и отсутствие того, что обеспечивает безопасность. Дж. Грэй считает, страх может возникнуть, если событие не происходит в ожидаемом месте и в ожидаемое время. Многие авторы отмечают, что страх вызывается объектом (предметом, человеком, явлением природы), но что бывают и беспредметные страхи, т. е. не связанные ни с чем конкретным. Дж. Боулби выделил две группы причин страха: «природные стимулы» и «их производные». Врожденные детерминанты страха связаны с ситуациями, которые действительно имеют высокую вероятность опасности. Производные стимулы больше подвержены влиянию культуры и контекста ситуации, чем природные стимулы. К. Изард подразделяет причины страха на внешние (внешние процессы и события) и внутренние (влечения и гомеостатические процессы, т. е. потребности, и когнитивные процессы, т. е. представление человеком опасности при воспоминании или предвидении). Страх является базовой эмоцией, может выражаться в различной степени, на этой эмоции основан ряд других эмоциональных состояний: тревога, опасение и др.

В психотерапии о страхе, также как и других качествах, можно говорить относительно клиента и относительно терапевта.

Сопровождающийся страхом негативный прогноз развития собственной жизни может стать причиной обращения к человека или семьи к психотерапевту. Сам терапевтический процесс предполагает стремление к изменениям. Однако чаще всего, клиенты не знают, что за изменения это будут, поскольку их проблема формулируется в объектных терминах, которые в ходе терапии предстоит переосмыслить и установить внутренние причины неустраивающей ситуации. Поэтому закономерно, что терапевтический процесс связан с дискомфортными переживаниями, особенно начало терапии. К. Витакер и В. Бамбери указывают на то, что при первой встрече «уровень напряженности намного превосходит простой социальный дискомфорт. Неосознанно начинается интенсивный скрытый процесс установления взаимоотношений … Вопросы типа «Каков ты в действительности?, «Что ты собираешься мне сделать?, «Как мы будем в состоянии идти вместе?» - наполняют наше коллективное бессознательное» [6, с. 11]. Возникает страх опасности самораскрытия, обнаружения чего-то постыдного и неприглядного в себе. Также страх связан с неопределенностью ситуации, наличием неведомого, непонятного. Психотерапевт наряду с тем, что он специалист еще и человек и от страха не застрахован , в т.ч. и в его профессиональной деятельности.

И, наконец, коли мы говорим о ресурсах, рассмотрим и это понятие. Ресурсы – это мера возможности выполнения какой-либо деятельности; средства, которые могут быть задействованы для достижения результата. О ресурсах говорят в различных областях человеческой деятельности – природных ресурсах, трудовых ресурсах, информационных ресурсах, материальных, финансовых, организационных ресурсах. В психотерапевтическом процессе помимо организационно-материальных ресурсов (оборудованный кабинет для приема, организованное время для встреч, финансовые возможности семьи) важным являются человеческие ресурсы, а именно личностные и профессиональные качества терапевта, а также особенности организации и функционирования семьи и характеристики ее членов.

1.2. Эффективность схематичности и чувственности, ригидности и спонтанности, боевого задора и страха опасности для семейной терапии

Практически все семейные терапевты, как и специалисты, работающие с отдельными индивидами, признают влияние личностных качеств психотерапевта на успешность терапевтического процесса и эффективность результата. Так, К. Витакер и В. Бамбери пишут: «Следует серьезно рассматривать в профессиональном контексте наш человеческий опыт, наши философские допущения, наши личностные предрассудки» [6, с. 28].

Схематичность и чувственность, ригидность и спонтанность, боевой задор и страх опасности – все это качества личности, в той или иной мере присутствующие у каждого человека. Искусство психотерапевта будет заключаться в том, чтобы свои личностные качества использовать на благо процесса работы с клиентом. Процесс терапии вращается вокруг реальных людей и их взаимоотношений, а не вокруг теоретических абстракций и техник. И терапевт, как человек, находится в центре этого процесса. Кроме того, данные качества проявляются и у семьи, как человеческой структуры. Поэтому, представляется целесообразным говорить о ресурсном потенциале рассматриваемых качеств с позиции их проявления у семьи и у психотерапевта.

Схематичность терапевта, как ресурс психотерапии, выражается в видении специалистом общего плана работы, основанного на понимании функционирования семьи как целого, природы дисфункциональных процессов как нарушений коммуникации и закономерностей работы с семьей. Именно с этой целью создаются учебные пособия о схемах работы. К. Витакер и В. Бамбери [6] выделяют следующую схему работы с семьей: присоединение к семье, установление метапозиции, сбор для работы всей семьи в полном составе, начало работы с папы (поскольку мужчины обычно в меньшей степени включаются в ситуацию и до них труднее достучаться, чем до женщин), расширение симптоматики, сражение за инициативу семьи в терапевтическом процессе, терапевтический альянс, окончание. У С. Минухина и Ч. Фишмана [11] схема работы следующая: присоединение, планирование, инсценировка, фокусирование, создание напряженности, переструктурирование, определение границ, нарушение равновесия, изменения, преодоление ситуации. По А.Я, Варга схема: первичная гипотеза на основании телефонного разговора, диагностика проблемы посредством интервью, рабочая гипотеза, психотерапевтические воздействия. П. Пэпп [13] предлагает такую схему работы: формирование гипотезы на основе накопления информации, выработка условий проведения курса психотерапии, оговаривание условий изменений. Еще одна сторона схематичности выражается в планировании, недаром семейная терапия еще называется системной. М. Эриксон и Дж. Хейли пишут: «Всю первую половину нашего века клиницистов приучали избегать планирования и порождения того, что происходит в процессе психотерапии. Им полагалось выжидать, пока пациент чего-либо не скажет или не сделает, а лишь тогда действовать. Под влиянием психоанализа, роджеровской и психодинамической теории терапии сформировались идеи о том, что клиент – человек, по определению нуждающийся в помощи и не знающий что предпринять, - должен сам определять, что произойдет на психотерапевтическом сеансе. Терапевту же следует лишь пассивно сидеть и истолковывать слова и действия пациента. … А ставить задачи, действенно вмешиваться в жизнь человека … это нечто недостойное, «манипуляции»» [16, с. 15]. Семейная терапия предполагает активность, основанную планировании. Терапевт планирует, куда привести семьи, к какому функциональному состоянию, которое будет оптимальным для нее. Без схематичности как свойства мышления обобщать и прогнозировать, такое планирование невозможно.

Чем более развита у терапевта чувственность, или сензитивность, тем больше информации он получит в ходе общения с семьей, наблюдая как за их, так и за своими реакциями. К. Витакер [6], В. Сатир [14] указывают на важность отслеживания собственных реакции на поведение членов семьи – собственное мышечное напряжение, физические ощущения, отчужденность чувств., а Дж. Бьюдженталь считает необходимой тренировку сензитивности терапевта, «чтобы почувствовать, «где находится» сейчас пациент и что возможно и необходимо делать в каждый конкретный момент работы» [4, с. 28]. «С накоплением опыта становится возможным различать такие оттенки чувств и смыслов, которые совершенно недоступны попыткам внешней фиксации, делать такие выводы, которые до тонкостей совпадают с переживаниями клиента и которые невозможно выразить словами, так формулировать свои интервенции, чтобы они полностью совпадали с потребностями клиента, как актуальными, так и долговременными» [там же, с. 212].

Чувственность выражается и в эмпатическом понимании – чувствовании переживаний членов семьи. «Ничего существенного не происходит, если я сознательно и намеренно стремлюсь реагировать более личностно, чтобы сделать более личностным их поведение. Забота, идущая «от головы», от разумного анализа здесь не работает, она должна проистекать из моей развивающейся способности чувствовать их боль… если я действительно почувствую их настоящую боль и осознаю их личностный смысл, я подсознательно буду чувствителен к тому, что происходит вокруг» [6, с. 73].

Ресурс чувственности в психотерапевтическом процессе состоит в повышении «присутствия» терапевта во взаимодействии членов семьи и, таким образом, большем пониманию особенностей и глубинных подтекстов этого взаимодействия, что позволяет активизировать способность реагирования на внутренние механизмы, скрытые за внешними проявлениями.

Эффективность проявления спонтанности в терапевтическом процессе представляется наиболее очевидной. Большинство авторов (остальные просто не затрагивают эту тему) подчеркивают, что процесс психотерапии является творчеством, каждый раз это нечто уникальное, неповторимое своеобразное. Из рассматриваемых в данной работе качеств именно спонтанность является в исследовательской литературе наиболее обсуждаемой и безусловно признанной.

Чтобы быть эффективным, терапевту необходимо обрести спонтанность. Однако спонтанность сама по себе, как изначальная активность индивида, не подкрепленная профессиональными знаниями, бесплодна. «Спонтанность терапевта ограничена контекстом терапии» [11, с. 9]. Обучение спонтанности С. Минухин и Ч. Фишман сравнивают с обучением самурая, который сначала овладевает техниками владения мечом, рукопашным боем до уровня ремесла, а потом оставляет эти занятия и посвящает свое время другим делам. И лишь через некоторое время он возвращается к мечу и тогда меч может стать продолжением его руки. «Он становится самураем потому что забыл технические приемы» [там же, с. 10]. «Забыл» именно как технику, они вошли в арсенал его навыков, автоматических движений и он может их проявлять спонтанно. Другой пример – легкий прыжок балерины. Так и в обучении психотерапии – необходимо овладеть техниками, приемами, методами, различными моделями работы. А после этого фигурой сделать семью, а техники – фоном, начать импровизировать. Сочетание спонтанности и техники дает эффект виртуозности и естественности.

В качестве отдельного пункта рассмотрения спонтанность выделяют только С. Минухин и Ч. Фишман [11]. Однако о спонтанности и творчестве как условиях эффективности психотерапевтического процесса говорится в контексте обсуждения различных тем работы с семьей. Литература по семейной психотерапии пестрит примерами творческой оригинальной работы специалистов, что привело к успешному результату. Например, М. Эриксон прославился как мастер спонтанности и творчества при работе с отдельными клиентами и с семьей в целом [по 16]. Сам М. Эриксон постоянно подчеркивал, что «психотерапия основывается на уникальности, неповторимости каждого человека» [16, с. 6].

Спонтанность К. Витакера отражена в названии совместной их с В. Бамбери книгой «Танцы с семьей». В предисловии терапия сравнивается с танцем как спонтанным и творческим взаимодействием. В содержательной части приводятся отрывки диалогов с семьей, где реплики терапевта отражают прояснение скрытых смыслов высказываний членов семьи, запретных тем. К. Витакер проявляет спонтанность, говоря клиентам о возникших у него в ответ на их реплики мыслях, метафорах, образах. Например, на одной из сессий женщина сказала, что при сборах забыла свою ночную рубашку и пижаму мужа. К. Витакер последовал за первой пришедшей ему в голову мыслью и намекнул на сексуальный контекст данного высказывания, что вывело семью на запретную для обсуждения тему сексуальности. Или, в ответ на высказанное противоречивое желание дочери одновременно получать заботу и быть свободной, К. Витакер пожелал ей «счастливого рождества!», в метафорической форме выразив, что чудеса свершаются только в рождество, а в жизни хорошо бы принимать реальное положение дел. Некоторые исследователи подходов К. Витакера называют его спонтанность доходящей до абсурдности [в частности, 2].

Название книги Дж. Бьюдженталя «Искусство психотерапевта» также имплицитно отражает важность спонтанности, поскольку спонтанность является важным элементом именно в творчестве, искусстве.

В. Сатир [14] считает, что спонтанное поведение терапевта способствует раскрепощению семьи, служит для них образцом. Если психотерапевт ведет себя открыто и спонтан­но, члены семьи постепенно учатся вести себя аналогичным образом - «конгруэнтной коммуникации».

Проблемные семьи, обращающиеся за помощью к психотерапевту, как правило, отличаются неразвитостью спонтанности взаимодействий, отличаются жесткостью, ригидностью, условностью правил. Правила есть всегда, но в здоровых семьях они служат направляющими ориентирами для развития семьи, а в патологических – для сохранения статус-кво и сдерживания изменений. Выведение уровня взаимодействий на более спонтанный уровень одна из задач терапии. А поддержка проявлений спонтанности даже в очень консервативных семьях способствует раскрепощению их членов. Что касается ситуативной спонтанности как проявлений устоявшихся стереотипов поведения, то многие авторы отмечают важность наблюдений за поведением членов семьи на приеме, начиная с первых контактов с терапевтом. Так, важно отмечать, как они спонтанно вошли, в каком порядке, расселись в кабинете у психолога, кто с кем, в каких позах, на каком расстоянии; какие делают спонтанные высказывания.

Если спонтанность как качество психотерапевта легко и наглядно объяснима с позиции эффективности терапии, эффективность спонтанности не вызывает сомнений, то относительно ресурсного потенциала ригидности приходится крепко задумываться. В литературе ригидность характеризуется как качество, препятствующее успешности и эффективности психотерапии, а противопоставляется ригидности гибкость как приспособляемость к ситуации, изменчивость к индивидуальным особенностям клиента, толерантность к различным его проявлениям. Ригидность клиента связывают с возникновением сопротивления. Так А. Бек и Фримен [1] ригидность, боязнь изменений клиента, а также ригидность терапевта называют в перечне причин труднопротекаемой психотерапии. Объективные трудности терапии возникают, если ригидность паттернов пациента больше, чем способность психотерапевта их фрустрировать. К. Витакер и В. Бамбери пишут, что «когда семья приходит к терапевту, все ее члены хотят, чтобы их личные точки зрения были подтверждены. Хотят они именно этого, но нуждаются как раз в обратном, в том, чтобы увидеть свою семью в обогащенной перспективе, отгородившись от «хорошо-плохо» противопоставлений, к которым они регрессировали [6, с. 30]. Согласно замечанию Брауна и Кристенсена [2] ригидные взаимодействия являются отличительными особенностями дисфункциональных семей. Дисфункциональные семьи с жестким распределением ролей часто оказываются в тупике в момент перехода одного этапа жизненного цикла в другой. То же мнение и у А.Я. Варги: «Дисфункциональность задается ригидностью, т. е. любое трудно изменяемое правило - дисфункционально» [5, с. 44]. Дж. Бьюдженталем [4] ригидность противопоставляется сензитивности. Каким же образом неготовность к изменениям  может стать ресурсом желаемых изменений? В литературе ответы на данный вопрос больше косвенные, связанные с рассмотрением базовых установок психотерапевта. Чтение различных источников позволяет предположить, что отдельные проявления ригидности используются терапевтами для эффективности.

Ресурсом выступает ригидность убеждений терапевта относительно серьезного отношения к собственным потребностям. К. Витакер и В. Бамбери отмечают, что «пренебрежение вашими собственными убеждениями, нормами и потребностями не приводит ни к чему, кроме «сгорания» терапевта» [6, с. 46]. Понимание ригидности в данном случае как устойчивости и непоколебимости этих базовых установок способствует полноценному контакту, где терапевт, работая с семьей, сохраняет собственную личность. Также указанные авторы подчеркивают важность собственного личностного роста, получения терапевтом чего-то для себя, как условия эффективности терапии: «Ваш собственный личностный рост должен оказаться в центре внимания при работе с семьей, в противном случае она сведется к той «помощи», при которой все будет потеряно, несостоятельными окажутся как они, так и вы» [там же].

Клу Маданес [10] сравнивал работу терапевта с работой детектива. В ней должны сочетаться фантазия, оригинальные ходы, нестандартные и нетрадиционные методы, новаторство, индивидуализм, неповторимость и т.д. с одной стороны и кропотливость и тщательность, пунктуальность и последовательность с другой. Что обеспечивается соответственно сочетанием спонтанности и ригидности.

Задор бывает разным: задор при ясной голове - это хорошо. Задор, который голову и ум туманит - задор ненужный, лучше тогда делать что-то без него - но с умом. [12]. Ресурсным со стороны терапевта для психотерапевтического процесса, конечно же, выступает боевой задор при ясной голове, четком осознавании терапевтом своих действий, общего плана и конкретных шагов. Многие автор, в частности В. Сатир, Дж. Хейли, М. Эриксон говорят об активности психотерапевта в семейном подходе. Активность, инициативность порождается боевым задором. Терапевт как бы бросает выз