Снарская - "За семью печатями". Что никогда не должен узнать клиент?

"За семью печатями". Что никогда не должен узнать клиент?

I.                   Первое впечатление и мое сопротивление

     Моя тема дипломной работы меня сначала изумила и поразила своей многозначностью, полифонией, а, по сути – парадоксальностью. И в то же время, тема попала в ядро моих переживаний и размышлений о поиске своих границ, о своем стиле и своих эмоциональных состояниях как терапевта, о моих ступорах.

     В голове возникла ассоциация с лентой Мёбиуса - попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края, и это очень по-сказочному, просто Льюис Кэрол какой-то. Тут же и сказки полезли в голову: за семью печатями хранится какая-то тайна, и тайна эта обладает силой невиданной, и не всякий молодец может и должен тайну эту раскрыть и силу эту обрести. Вот только молодец этот кто: клиент или терапевт? Если представить, что именно клиент не должен приобщиться этой тайны ни за что и никогда, а то случится страшное, то что тогда за тайна? И есть ли вообще что-либо, чего не должен узнать клиент? И если узнает, что тогда? Почему ему нельзя этого знать?

     Все мои попытки попробовать воспринять тему «в лоб» не высекали искру – в ответах на эти вопросы не было истинного ответа и было мало энергии. Да, клиент не знает теории семейной терапии, техник – всю терапевтическую кухню, у него своя часть работы, но если узнает и что с того? Это может оказаться здорово – одним это поможет в осознании, какие-то клиенты могут решить, что они теперь не клиенты – и это тоже здорово. Нет, не на этих знаниях семь печатей – забавно представить себе терапевта, который ведет терапию и еще бдит свою профессиональную тайну: вряд ли он сможет вообще работать.

     Еще одной моей лобовой попыткой был расспрос моих знакомых побывавших в клиентской позиции. Что никогда не должен узнать клиент? – спрашивала я. И в ответ получала: равнодушия терапевта («чтобы я не чувствовала, что ему на меня наплевать»), грубости.  Все так, но клиент в своей жизни тысячу раз сталкивается с и грубостью, и с равнодушием – это для него не новость. И такая «новость» в терапевтических отношениях разрушает терапевтический альянс, дискредитирует всех коллег-психологов и психологическую помощь в глазах данного клиента. Однако «холодно» - тема моего сказочного парадоксального диплома не об этом.

     На этом я оставила попытки воспринять тему моего диплома буквально и обратилась к себе, но прежде к мифологии.

II.                Мифологическое.

Чтобы помочь себе я обратилась к фразеологии  и мифологии: откуда взялось выражение «за семью печатями» и что оно означает? Что я могу из этого почерпнуть для себя?

 Существует выражение «книга за семью печатями», оно означает что-либо абсолютно непостижимое, недоступное пониманию, скрытое от непосвященных. Это выражение из Библии, из Откровения Св. Иоанна Богослова: « И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, запечатанную семью печатями... И никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землею раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее».  (Апокалипсис, 5, 1-3).

 Я углубилась в подробности – мне хотелось знать, что за книга и кто и как смог ее открыть. И вот что я узнала (экскурс длинноват, но мне хочется привести его целиком - красиво):

 «Господь Вседержитель, которого увидел св. Иоан сидящим на престоле, держал в деснице своей книгу, исписанную снаружи и внутри и запечатанную семью печатями».

  Надо сказать, что книги в древности состояли из кусков пергамента, свернутых в трубку или навитых на круглую палку. Внутрь такого свитка продевался шнурок, который связывался снаружи и прикреплялся печатью. Иногда книга состояла из куска пергамента, который складывался в виде веера и был стянут поверх шнурком, припечатанным печатями на каждом сгибе или складе книги. В таком случае раскрытие одной печати давало возможность раскрыть и прочесть только одну часть книги.

«В этой же книге были вписаны «все таинственные определения премудрого промысла Божия о спасении людей». Один из сильных Ангелов громким голосом взывал, чтобы кто-нибудь раскрыл эту книгу, сняв семь печатей ее, но никого не нашлось достойного "ни на небе, ни на земле, ни под землей", кто бы дерзнул сделать это. Тайновидец (св. Иоанн) много скорбел об этом, но был утешен одним из старцев, который сказал: "Не плачь: вот Лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ея". "Лев" здесь означает "сильного", "героя", под которым разумелся Мессия – Христос. Единственно Он оказался достоин раскрыть книгу судеб Божиих, ибо Он, как принесший Себя в жертву за грехи людей, Сам явился исполнителем определений Божиих о спасении человеческого рода. Дальнейшее вскрытие Им семи печатей книги и обозначает самое исполнение Божественных определений Единородным Сыном Божиим, как Спасителем человечества.  Агнец (Мессия)  взял книгу из руки Сидящего на престоле, и тотчас же четыре животных, Серафим и 24 старца, пав ниц, воздали Ему Божеское поклонение. Гусли, которые они имели в руках, означали гармоничное и благозвучное Божественное славословие, звучное пение их душ. И воспели они Сыну Божию, Искупителю человечества подлинно "песнь нову", не слыханную от создания мира, о которой предрекал еще псалмопевец Царь Давид (Пс. 97:1). В этой песне прославляется новое Царство Сына Божия, в котором Он воцарился, как Богочеловек, купивший это Царство высокою ценою Своей Крови. Искупление человечества, хотя и относилось собственно только к человечеству, но оно было так удивительно, так величественно, трогательно и священно, что возбудило живейшее участие во всем небесном сонме, так что все вкупе, и Ангелы и люди, прославили за это дело Бога "и поклонишася Живущему во веки веков"».

Захватывающая история, но как ее соотнести с собой? Мое недоумение сменилось вскоре некоторым пониманием:

1. Никто не может снять печати, кроме того,  кому предназначены эти знания.

2. Снять их – дело непростое и требует силы духа.

3. То, что скрыто в книге, ведет к свободе (я не готова мыслить в категории «спасение», хотя согласна, что внутренняя свобода для терапевта – истинное спасение).

4. Все окружающие будут только рады.

Этот экскурс в мифологию помог мне позитивно переформулировать для себя тему «за семью печатями»: если на первый взгляд за ними скрывалось какая-то страшная тайна – не влезай, убьет! – то теперь эти печати охраняли мощный источник силы, и необходимо было до него добраться, а перед этим снять печати.

III.             Личное.

Мои печати – это мои границы, которые я оберегаю, не позволяя себе показывать свои эмоции, мнения или оценки. Я то, что англичане называют reserved – человек, который склонен не говорить о чем-то и не показывать свои эмоции, иначе говоря, сдержанный человек. И границы мои скорее жестки, чем гибки.

Анализируя свою личную историю, я вижу, где и отчего так получилось, что потребовались такие границы, такое наложение печатей – так складывалась жизнь, что периодически прерывались мои эмоциональные связи с близкими мне людьми, и я оставалась один на один со своими чувствами, проблемами и горерадостями и это учило меня сдержанности.

Самым важным, на мой взгляд, событием, научившим меня сдерживать свои порывы, стала смерть моего дедушки, а точнее то, что происходило потом.

Надо сказать, я была дедушкиной внучкой – у нас был удивительный теплый контакт, всеми своими радостями и печалями я спешила поделиться с ним. Он был главой нашей семьи и ее сердцем – человек, прошедший войну и не любивший рассказывать о ней, светлый и порядочный, из того поколения, которое родилось и воспитывалось еще до революции и которое, к сожалению, уже почти ушло от нас.

Когда я уже в подростковом возрасте посмотрела «Зимний вечер в Гаграх», то была изумлена – да это же вылитый мой дед! До мелочей. А еще голос –  голос моего деда. Помню, я сверила мое восприятие с маминым и она рассказала, что когда где-то через полгода после смерти деда вышел этот фильм, она и моя тетя сидели перед экраном и обливались слезами – для них образ, созданный Евгением Евстигнеевым, был списан с их отца.

Мне было 6 лет и на похороны меня не взяли – я была с детским садом на даче и не видела, как моя семья горевала самое первое время. Поэтому факт дедушкиной смерти фактом для меня не стал. Вернувшись в Москву, я первое время бежала к дедушке – показать рисунок, похвалиться – никто не умел восхищаться как он. А сталкивалась с горестным лицом кого-то из близких и напоминанием, что дедушки больше нет. Так я стала учиться не огорчать своих близких – каждая моя несдержанность напоминала им о потере.

Еще помню свое детское разочарование оттого, что реакции взрослых на мои обращения к ним такие скучные и совсем неинтересно лишний раз к ним бежать со всем своим. Им не до меня – решила я. Скучала я по дедушке сильно..

Вторым моим «сдерживающим» событием стало рождение моей сестры через полгода после смерти деда. Я стала старшей дочерью со всеми вытекающими в нашей культуре последствиями – старший должен радоваться рождению конкурента, помогать родителям о нем заботиться и, мне пришло на ум такое сравнение, уместное в данном случае, «наступить на горло собственной песне». Я старалась оправдать ожидания родителей. Сдержанность помогала в этом.

Таким образом, личный поиск того, что находится «за семью печатями» привел меня к чувствам и мыслям, которые по большей части находятся внутри меня для моего пользования. И язык великолепно отражает внутренние реалии: ведь и английское  «reserved» имеет корень «reserve», одно из значений которого, помимо сдержанности, -  «резерв», то есть тот запас, который можно использовать тогда, когда возникает надобность. И русское «сдержанность» - придержать и оставить при себе.

Получается, что, сдерживая себя, мне приходится тратить усилия на содержание таких негибких границ, которые, в свою очередь охраняют такой мощный источник силы и энергии как чувства. А ведь это так по-человечески – чувствовать.

И сдержанный человек тогда не совсем человек, хотя ничто человеческое ему не чуждо, но это совсем необязательно всем знатьJ. И для меня это действительно так – «необязательно всем знать». Это что-то вроде моего  полуосознаваемого кредо.

Непредъявление или искаженное предъявление чувств блокирует или искажает контакт с другим. И если «семь печатей» сняты, то, что они хранили, выходит на свободу и происходит Контакт. И звучат те самые «гусли в руках», олицетворяя «звучное пение душ».

К собственным границам я попыталась подойти  системно: если взять за аксиому принцип жестких внешних границ - размытых внутренних и переложить его на «индивидуальный» масштаб, то можно предположить, что чувства «за семью печатями» недостаточно дифференцированы. Анализируя какие-то ситуации из своей жизни, я увидела, что чувства (отклик, наблюдение), которые априори не предназначены к предъявлению, дифференцируются, но голос их слаб, и они как будто уходят в чулан (резерв) и покрываются там пылью. И слой пыли не делает их голос громче.

С другой стороны, если я внимательна к себе, к тому, что происходит внутри, наблюдаю и отслеживаю внутренние движения, мне удается отложить «выловленное» в актуальный резерв – туда, откуда я предполагаю это вытащить на свет божий в удобный-нужный-намеченный момент.

Здесь я подошла к рецепту для самой себя: проявлять внимание  к самой себе, к тому, что происходит внутри, любовно, как это делал в свое время мой дедушка, и чего мне так не хватало в дальнейшем. Быть заботливым взрослым для той девочки внутри меня, которая радуется, печалится, ищет поддержки и нуждается в контакте с другим.

IV.            Профессиональное.

     Что это такое за семью печатями, о чем никогда не должен узнать клиент? Мой ответ – что я тоже человек и мне не чуждо ничто человеческое.

     В первой части работы я написала: «забавно представить себе терапевта, который ведет терапию и еще бдит свою профессиональную тайну: вряд ли он сможет вообще работать». Но то же самое касается и личности терапевта, а не только его профессиональных знаний.

     Личность терапевта – его рабочий инструмент, такой же, как и знания. Сбалансированные, хорошо простроенные границы терапевта помогают простраивать границы  внутри терапевтического процесса, дают клиентам возможность ощутить их. Чувства терапевта по ходу терапевтической сессии и за ее рамками  и их последующий анализ представляют собой существенный материал для работы. Здесь для терапевта важно быть тонко настроенным и уметь дифференцировать эти чувства – «где про меня, где про клиента». И именно личность терапевта входит в контакт с личностью клиента – терапевт открыт для контакта: открыт своим чувствам и чувствам клиента. Отмечает и принимает как свои, так и клиентские чувства. Умеет их дифференцировать, выражать и отражать. Терапевт как человек-оркестр.

     Мои собственные размышления о своем пути как терапевта, о поиске своего стиля, о некоем ощущаемом мною потолке, выйдя за рамки которого – и обретешь свободу, смыкаются в этом месте с заданной темой. (Сейчас я определила бы этот потолок как напряжение «семи печатей», затрудняющее контакт напряжение).

     Сплавленные линии моих размышлений привели меня к следующему:

     Приняв в себе то, что я называю здесь человеческим, я принимаю человеческое и в клиенте. Я принимаю себя и свободно обращаюсь к своим ресурсам, своему «резерву».  И тогда я по-настоящему верю в ресурс  сидящего напротив клиента. Без этой веры терапевт оказывается в роли эксперта, который возмещает клиенту отсутствующие компоненты. Это доверие к себе и клиенту позволяет придерживаться уважительного взгляда на людей: уважать границы, вкусы, образ жизни - все, с чем пришел клиент. Такая неэкспертная позиция терапевта освобождает его от излишней ответственности, она разделяется с клиентом. В этой позиции становится возможным для клиента продвигаться в своем темпе и обращаться к своим ресурсам.

     Хочу привести здесь цитату из книги «Семейная терапия. Концепции и методы» М.Николса и Р.Шварца: «Неважно, какой модели придерживается психотерапевт, - его личный стиль будет оказывать огромное влияние на отношения с семьями». Для меня это про то, что поиски личного стиля невозможны без понимания и принятия своей личности.

     Здесь невозможен короткий и прямой ответ на вопрос «что никогда не должен узнать клиент?». Хочется ответить – да ничего. То, что хранится «за семью печатями» - это моя сила, мой ресурс, к которому я обращаюсь, и который в любой момент может быть разделен с клиентом во время работы. Пока такой ответ для себя я нашла.

     Во время раздумий над темой, написания набросков, заходов на написание работы я стала наблюдать за собой в работе: в какой-то момент замечала, что перекладываю бумажки перед трудным для меня приемом, встаю открыть-закрыть окно, совершаю другие суетливые действия, отмечала свои чувства, и тогда мне удавалось принять их - найти им место. И место это было в пределах моих границ, а не в поле терапии. Для меня это стало еще одним откликом на раздумья о границах: когда они жестки, они хрупки и становятся возможны  обратные процессы - выход за границы.

     Пока мой рецепт в работе – чаще брать паузу, прислушиваться к себе, какое-то время подержать свое состояние в фокусе своего внимания и разрешить этому быть.

     Мне кажется, эта работа не может быть завершена точкой в  ее последнем предложении. Поиск вопросов и ответов для меня будет продолжаться.