Бойко Ирина. - Фрустрация терапевта в ходе терапевтической сессии - ресурс для семьи.

Фрустрацию психотерапевту в контакте с семьей обеспечивают некоторые его личностные качества. Как же превратить неприятное событие, а фрустрация вызывает грусть, обиду, злость, в приятное - ощущение пользы, принесенной терапевтом семье?

1. В общении с семьей содержание чувств терапевта является диагностическим. Для семьи это содержание важно в том случае, если психотерапевт дает обратную связь о своем состоянии, т.е. о своих чувствах, исследует их происхождение из своей семейной истории, из своих детско-родительских и сиблинговых отношений, проводит аналогии и, расширяет, тем самым, контакт с ней.

2. Терапевт пытается выбраться из своего состояния - переживания фрустрации после общения с семьей - ищет свои ресурсы. Вполне возможно, что и семья начнет искать свои ресурсы после обратной связи со стороны терапевта после его фрустрации, если он не побоится прокомментировать свое состояние.

3. В ситуации фрустрации терапевту много информации дает обращение к своим детско-родительским отношениям. Существующие в семье детско-родительские отношения вызывают «контр-переносные» чувства у психотерапевта, которые подвигают его играть разные роли. Скажем, в начале терапии родительскую роль (роль собственного родителя или роль родителя мамы). Обратная связь «из роли» дает возможность начать семье анализировать, как построены их детско-родительские отношения, а терапевту постепенно выходить из родительской роли и перекладывать на членов семьи ответственность за то, что они делают.

4. Если терапевт часто испытывает фрустрацию, то можно предположить нарушения эмоционального обмена брать-давать в общении с проблемной семьей. Например, терапевт постоянно «дает», а семья берет.

Можно обратить внимание семьи, что происходит с эмоциональным обменом внутри семьи: кто является постоянно дающим поддержку, а кто только берущим.

Также можно исследовать эмоциональный обмен семьи с внешним миром. Возможно, семья либо хронически чего-то не берет, либо постоянно отдает то, что нужно для внутренней жизни. Тогда семья в какой-то момент по закону равновесия эмоционального обмена переходит в противоположное состояние. В отношениях с терапевтом семья из обиженой может перейти в обижающую. Если он не уделяет достаточно внимания своим чувствам и не исследует их, семья усилит свое воздействие на терапевта (мама словами, сын - поведением, а то и оба как драться-то начнут на супервизорском семинаре) пока он, наконец, не поймет, что же происходит.

5. Фрустрацию терапевту обеспечивает его перфекционизм, т.е. стремление сделать все как можно лучше. Перфекционизм, скорее всего, не чужд и семье. Говоря о своей неудовлетворенности, психотерапевт обращает внимание разных членов семьи на то, что им не нравится: маме - поведение сына, отсутствие проживания в семье отца ребенка; ребенку - то, что мама мало дает карманных денег, заставляет делать уроки, домашние дела, ругает его после драки с одноклассниками - и тем самым начинает формировать мотивацию к изменениям, которая будучи двигательной силой будит спящие ресурсы семьи.

6. Психотерапевт говорит: «Несомненно, вы любите друг друга. Но при этом столько ссор. Мне больно смотреть, как вы ссоритесь прямо на сеансе». Терапевт, вспомнив своих ссорившихся родителей, находит источник своей боли, и говорит также, что понимает, какие чувства могут испытывать члены семьи.

Отношения в проблемной семье часто никого не устраивают. Ресурс состоит в том, что психотерапевт, говоря о своей боли, «разрешает» говорить о боли в семье и при этом высказывает надежду и уверенность, что семья может измениться, и у нее есть для этого возможности.

7. Когда терапевт фрустрируется или, говоря человеческим языком, расстраивается, переживает грусть, обиду, недовольство, он может подумать, что не соответствует образу идеального психотерапевта, нейтрального, «проработанного», который всегда бодр и весел. Однако в каждом направлении психотерапии свой образ идеального психотерапевта. В гештальт-терапии (а сейчас это взял у нее и психоанализ), слава богу, можно вносить в контакт свои чувства и извлекать из этого пользу для клиентов.

Терапевт может стимулировать осознавание идеального образа семьи, какой семья «должна» быть, а также какой семья может быть, что является большим приближением к реальности, и, наконец, какой бы хотелось, чтобы она была, а это уже как результат совместного творчества всех членов семьи.

Если психотерапевт сможет относиться терпимее к своему несовершенству, то также и семья меньше будет наказывать себя за свое несовершенство и сможет создать более привлекательный образ себя, своего будущего, который, как втайне надеется всякий психотерапевт, совпадет с «образом результата» психотерапевтической работы.

8. В перфекционизме психотерапевта содержатся негативные неосознаваемые фантазии, в частности, как он будет опозорен, если сделает что-то недостаточно хорошо. Когда он говорит об этом семье, то, с одной стороны, преодолевает страх своих действий в отношении других людей, а с другой, позволяет членам семьи говорить о фантазиях разного свойства.

Позитивное фантазирование наступает, как правило, после психотерапевтической работы с негативными фантазиями. Развивается тем самым способность семьи не только создавать позитивный образ будущего, но также более полно охватывать картину настоящего. Тем самым мы подходим к терапии «слепых» пятен семьи, в которых содержатся огромные ресурсы, не только для личностного роста, но и для достижения благополучия и счастья.

9. Задетый на живое в очередной раз, психотерапевт задается вопросом, почему я должен преодолевать какие-то немыслимые трудности при контакте с этой семьей. Потом он вспоминает свою родительскую семью с мифом «мы - герои», выходит на другие явные и скрытые мифы своей семьи и может об этом рассказать. Если у семьи похожий миф, то терапевт может поинтересоваться, так ли семье нужно во что бы то ни стало победить его, тем самым не допустив никаких изменений в семье. С другой стороны, победа над терапевтом означает, что семья имеет силу. А теперь используем-ка её, этот ресурс, в мирных целях.

10. Предположим, в каком-то раунде семья победила, психотерапевт испытывает фрустрацию - горечь поражения. Семья переживает сбывшуюся иллюзию 2-х летнего ребенка. После победы члены семьи, возможно, будут снисходительны к словам психотерапевта, а может быть, у них возникнет чувство вины, которое опытным психотерапевтом может быть трансформировано в чувство стыда, которое является «естественным» ограничителем поведения. Есть я, но есть и другой человек (или социум), и мои желания выполнимы, пока не идут в разрез с желаниями другого, других. Возможно, отголоски иллюзии всесилия у каждого из членов семьи проявляются по-своему. Но работа с этим безумно интересна.

11. Фрустрация в виде частичной потери идентичности происходит у психотерапевта время от времени, а у идентифицированного пациента постоянно. Когда мне, психотерапевту, тяжело в работе, я думаю, что я для этой семьи то ли отсутствующий папа, являющийся, как подчеркивают лакановские психоаналитики, носителем норм, то ли бабушка, к которой приходят пожаловаться друг на друга. Но я и не папа и не бабушка. И освободиться от этих ролей я могу только, сказав семье, что чувствую себя, словно отсутствующий папа мальчика, а я не папа, а Ира Бойко. Тем самым я невольно стимулирую обращение к переживанию отсутствия папы. А потом, если семья даст место отсутствующему члену семьи, то призрак папы (а может быть и общение с реальным папой) станет ресурсом для восстановления идентичности мальчика.

12. Семья включает терапевта в свою «петлю взаимодействия».
В какой-то момент ребенок что-то сделал, за что получил от матери шлепки и окрики. Потом мальчик стал драться со сверстниками в школе. За что получил «выговор» от учителей. Маму вызывали в школу и она выслушивала соответствующие высказывания учителей. Затем она ругается на мальчика и кладет в больницу. Вот они вдвоем у психотерапевта и говорят, что от занятий с ним ничего не меняется. Если терапевт выскажет им, как он себя чувствует, будучи включен в этот процесс, есть шанс, что разомкнётся эта цепь посредством осознавания членами семьи, что же они делают.

13. Если терапевт говорит, что под влиянием общения с семьей у него пропадает положительный образ собственного «я», это значит, что семья слишком сильно фрустрирует терапевта, а также, что собственные ресурсы психотерапевта диссоциированы. Прежде чем выяснять, кто для семьи является таким фрустратором, терапевту хорошо бы позаботиться о себе, не превращая психотерапию в садо-мазохистский процесс, когда единственно, что может сделать для защиты от отрицательных эмоций терапевт - это пойти на супервизию или личную терапию. В каких-то случаях, когда семья агрессивно отрицает все, что говорит и предлагает сделать терапевт, лучше прервать терапию, не превращая себя в жертву. И это будет оправдано и полезно для семьи, так как ставит границы приемлемых форм взаимодействия. Для себя терапевт может осознать, где его собственные ресурсы. Вспомнить Гейне:

Юг мой! Я зачах в разлуке
С небом солнечным, с богами
В этой сырости и скуке
В человеческом бедламе,

и съездить среди зимы на юг к солнцу или сходить в музей, посмотреть картины импрессионистов и вспомнить, что скоро весна. Наконец, и клиентам можно сказать: «Как скучно вы живете. Как вы сузили ваш мир до маленького мирка, где только и есть, что мамина работа, ссоры мамы с сыном из-за несделанных уроков или школьных разборок». После того, как терапевт понял, как сузился его мирок, он может об этом говорить с клиентами.

14. Если терапевт фрустрирован, это может означать, что психотерапевт теряет в себе «внутреннего ребенка», а по-простому, утрачивает креативность, жизнерадостность. Скорее всего и реальный ребенок в семье, вполне возможно, не имеет права быть ребенком, и в возвращении ему этого права - огромный ресурс семьи.

15. Если терапевт фрустрируется от того, что берет на себя слишком много ответственности, которая должна передаваться семье, то ему будет тяжело. И в семье в каких- либо вопросах кто - то берет на себя либо всю ответственность, либо никакой. Каждый себя узнает. Возможно тому, кто не берет, станет стыдно. А тот, кто берет двойную ответственность, может быть, подумает об облегчении своей ноши.

16. Когда терапевт фрустрирован, это означает, что он находится в состоянии аутоагрессии. Для терапевта важны два прямо противоположных умения: выражать свои чувства сразу и не выражать своих чувств сразу.

В случае, когда словесная (а иногда и несловесная) агрессия в семье (членами семьи в социуме) выплескивается без всяких границ, терапевт показывает, как можно в социально приемлемых формах выражать свои чувства. Из разговора с одной мамой: «Вы выражаете свои чувства дома?» «Конечно. Мы постоянно кричим друг на друга». Для некоторых семей выражение агрессии прочно ассоциируется со скандалами и побоями детей. Объяснение психотерапевта, что просто называние чувств, например: «Я злюсь» уже снижает интенсивность переживаемых эмоций и может предотвращать крики и драки, часто встречает недоверчивое отношение. В этом случае огромную важность приобретает умение психотерапевта «выносить» некоторое время свое состояние, и говорить о таких «запрещаемых» чувствах, как злость. О том, какие ресурсы открываются в семье, если там прекращаются скандалы и драки, говорить не приходится. Однако всё не так просто. Здесь я работаю по собственной методике коррекции импульсивного поведения.

17. Если чувства терапевта на грани травматических, это может означать, что он приблизился к травматическому опыту семьи. Для терапевта важно выдержать свои чувства, и донести до семьи информацию о том, как действуют последствия травматического опыта.

18. Когда терапевт фрустрирован, он чувствует себя иногда, как обиженный ребенок и мысленно обращается к своему детству. Прежде чем возвратиться в терапевтическую позицию и дать обратную связь семье, он может вспомнить, кто его тогда фрустрировал (родитель, сиблинг, сверстник, педагог), что было поводом для обид, как он переживал обиду, разрешено ли было ему говорить о своих обидах или над этим смеялись. Наконец, как справлялся с обидами раньше, что давало ему силу, и как он это делает сейчас. Он может обсудить с семьей разные стратегии обхождения с обидой: накопление обиды, уход от контакта или, напротив, высказывание о том, что не нравится в контакте и что хотелось бы изменить и, как следствие, расширение контакта. Для семьи, несомненно, ресурс в том, чтобы проговаривать обиды, а не обижаться, эмоционально отстраняясь друг от друга и от других людей.

19. Чувство вины как часть фрустрации у психотерапевта помогает ему помочь семье исследовать чувство вины и стыда или его заместитель - бесстыдство, найти «хронически виноватых» или, наоборот «хронически невиновных» в семье. При жесткой фиксированности ролей «невиновных» и «виноватых» обмен ролями может дать новые ресурсные положения.

20. Фрустрация терапевта, его растерянность говорит о сомнении в правильности внутренней иерархической структуры приоритетов. Что это означает для иерархической структуры семьи? В чем состоят ее нарушения?

21. Чем наполнена фрустрация, когда меня отвергают или кажется, что отвергают? Появляются ли «катастрофические» мысли (я не справлюсь с проблемами семьи. Какой ужас!) Зато есть выход на проблематику «катастрофических ожиданий» и, если не боишься этой темы, то можно получить информацию о страхах в семье. Перевод «страшного» в «возбуждающее», т.е. в ресурс, сопоставим с метафорой, когда во время подъема в гору, вдруг перед вами открывается альпийский луг.